Ад
Мы едем вдаль, продираясь сквозь пропитанный светом Байкал. Километрах в десяти от берега на прозрачном льду стоит чудо советской инженерной мысли — трактор «Беларусь». Рядом с ним равнодушно жует зеленые водоросли немолодой конь.
К коню прилагается обоз с бесполезным хламом. Вокруг — двадцать бурятов. Случись эта встреча не в середине, а в конце марта, то закончилась бы одним. На помощь четырем тоннам Audi, толпе бурятов с «Беларусью», конями и тремя пудами щуки бросился бы спасательный батальон. Ибо в момент вся эта бородинская панорама соскользнула бы под лед и барахталась там, аки пухленькая мисс Уинслет в подогретой воде «Титаника».
В год на Байкале тонет около сотни единиц техники, так что спецподразделение по спасению утопающих в Бурятии, впрочем, как и в Иркутской губернии, весной на боевом посту. Но сейчас лед еще крепок, а буряты трезвы.
300 рублей стоит самая дорогая интернет-карточка в Бурятии. Помимо
логина и пароля на ней есть еще одна комбинация цифр: специальный код для
заказа молитвы в Иволгинском дацане. Набрав его на специальном сайте, надо
указать количество членов своей семьи и их имена. Все деньги, собранные таким
образом, идут на строительство дворца Хамбо ламы Итигэлова — главного
бурятского святого, считающегося реинкарнацией одного из учеников и спутников
Будды. 75 лет его тело пролежало в земле, а найдено было в невероятно хорошем
состоянии. В России это — нетленные мощи, в Бурятии уверены: лама жив. Поэтому
прикосновение к святыне называется «встречей».
— Водки привезли, да? — женщина в чернобурковой шапке нехотя распутывает невод.
— А надо было?
— Ну а как без водки-то? Водка-то нужна-то. У нас-то нет ее. — Женщина употребляет «то» явно для связки глупых русских слов.
— Не продается, что
ли?
— Да продается-то. Но у нас денег-то нет.
— Как это нет?
— Так-то. Не дают нам. Говорят, все пропьем-то. Рыбой платят и сигаретами. — В доказательство своих слов женщина вынимает из кармана пачку «Русского стиля» и чиркает спичкой. Все-таки прав был президент Медведев, когда говорил, что рыба «это очень важная продукция, я бы сказал, фундаментальная!».
— А пьете-то вы что?
— Так водку и пьем. — Рядом с женщиной вырастает кучка рыбаков.
— Где ж вы ее берете?
— А х…-то знает? А что, правда водки-то нет? — Группа бурят обступает нас со всех сторон. Становится не по себе. Живые мертвецы бросают невод и небыстрой сплоченной группой направляются к нашим машинам.
— Держите, вот вам бутылка, — мы достаем из багажника пузырь купленной еще в Челябинске сивухи.
— Одной-то мало будет. Нас-то много! — Буряты явно требую выкуп за наше пребывание на их земле, даже если земля эта через месяц превратится в воду.
Проводник Денис берется за ружье, но на наше счастье из-за трактора показывается старенькая иномарка. В ней — мужчина в галстуке. Словно присмиревшая биомасса, толпа бурят разбредается по боевым позициям.
Человек в галстуке оказывается начальником артели. Он приехал сюда потому, что настало время тянуть невод. Он приезжает сюда каждый день. Если этого не делать, буряты украдут всю рыбу.
— Вы же сам бурят.
Что же вы договориться не можете?
— Можем-то. Сначала договоримся, а потом они все украдут. И пропьют. Нет. Это-то, если о них не позаботишься, они ж сперва всю рыбу, а потом и друг друга съедят.
130 килограммов может
весить самая крупная байкальская рыба: озерный осетр. Такой экземпляр в длину
будет никак не меньше 180 см. Но такой улов, увы, крайне редок. Обычно в сети
рыбаков попадаются пятикилограммовая щука, сазан, лещ и голомянка. За один день
подледной ловли бурятская артель может выловить до 500 кг такой «мелочи».
Начальник артели сдвигает бобровую кепку на лоб, хрустит пальцами, кричит: «Тяни» — и глубоко вздыхает. Из ноздрей его идет пар, моментально превращающийся в крохотные льдинки, застревающие в усах. Он распрямляется, успокаивается и становится похожим на старого, все понявшего Чингисхана, мечтавшего о вольных степях и свободных монголах, но превратившего полмира в тюрьму народов. В свою империю.
Чита. Ходорковский.
Отец Сергий
Карта государства Чингизидов — главное украшение промозглой закусочной неподалеку от Иволгинского дацана. В дацане стоит саркофаг с нетленным телом ламы Итигэлова, а на стене забегаловки висит огромный портрет Чингисхана, нарисованный безвестным монгольским художником. Вот — Бурятия, недалеко столица государя — Каракорум, а вон — далеко на Запад — Киев, Чернигов, Тверь. Дальние провинции огромного царства. В дацане — бог, на карте — царь.
Тело святого ламы нетленно и почитаемо. Видели его только такие духовные подвижники, как Кирсан Илюмжинов и Анатолий Чубайс, — с остальными покойному вождю бурятского буддизма встречаться неохота. Тело царя так и не найдено. Остался лишь его дух, его мечты и окраина его империи, известная миру под именем Россия.
Бескрайняя, бесконечная, поглотившая все степь. Желтая трава пробивается сквозь выжженную почву, синее небо нерукотворной гжелью опрокинулось на тысячи миль земли. Слева, как и во времена Великого Воина, пасется табун, справа — плакат «Доставка цветов круглосуточно».
Чтобы никто не сомневался, что флоксы или георгины доедут до каждой юрты, мимо проносится квадратный фургончик с голландской флорой. Эти мертвые цветы — единственная форма жизни на этой дороге. Все остальное, даже то, что способно еще дышать, на самом деле умерло еще до рождения. Ведь мы подъезжаем к городу-зоне Чите, а Чита — и есть смерть, где в каких-то закоулках, полуподвальчиках, запрятанных в подворотнях Красноярских и Хабаровских улиц, таится любовь.
«Понимаешь ли, что живешь в самой страшной жопе в стране?» — спрашиваю я у официанта Максима в ресторане гостиницы «Забайкалье». — «Конечно, — грустно отвечает он, — но я сам из Нерчинска, а это совсем ад. Тут я хотя бы могу зарабатывать семь тыщ в месяц, а моя девушка учиться».
Ад. Сумасшедшая концентрация пустоты и равнодушия. Отсутствие эмоций: страха, гнева, удивления.
Улыбки — только на афишах: «22 марта. Эдита Пьеха», «Курс доктора Норбекова», «Виртуозы Москвы. Под куполом цирка летающие медведи». Бог его знает, где эти виртуозы тут летают, но один медведь — Григорий, уже 13 лет живет в зоопарке. Родился он в Краснокаменске, там, где четыре года Ходорковский шил варежки.
Первый год Гриша тусовался в кооперативном магазине, а потом разбил ящик вина и выпил все до последней бутылочки. За что был сослан в Читинский зоосад, и с тех пор тускло взирает на серую вертухайскую толпу из-за решетки.
96 916 человек
посетили в прошлом году Читинский зоопарк. Это ровно треть всего населения
города. Таким образом, на одно животное, включая рыб и земноводных, приходилось
порядка 187 гостей. Это свидетельствует о том, что наблюдение за живым
существом в условиях неволи — главное городское развлечение.
«Пожизненное заключение за пьяный дебош — это уже слишком», — удивляется фотограф Мармур. Нечему тут удивляться. В Чите все слишком. Жить, рожать, есть, дышать — все чересчур.
Город отдает смертью и тюрьмой. Здесь все либо сидят, либо охраняют. В лучшем случае: либо откинулись, либо ушли на повышение. К примеру — дежурным по этажу гостиницы «Забайкалье». Но суть не меняется. Тут даже начальник авторемонтного завода — подполковник ГУИН. А лес пилят на «Предприятии».
— Напрасно вы так о Чите, — отец Сергий Таратухин крестит нехитрую постную снедь. Запеченная в микроволновке картошка, лук, огурцы. — Тут всегда каторжникам помогали, приносили им поесть.
— Так потому что все
же сами каторжники. Кто сюда поедет добровольно?
Отец Сергий грустно молчит и смотрит в пол. Адвокат Ходорковского Карина Москаленко, в съемной квартире которой мы и встретились, начинает рассказывать о вере, о смирении, о прихожанах. «Батюшка, вы очень нужны своей пастве». Батюшка все так же уныло глядит в щель между ковром и линолеумом.
— Честно вам скажу, Карина Акоповна, я уже потерял надежду. Недавно было празднование рукоположения епископа. Так вот там владыка очень много выпил и наговорил мне такого, что я понял: больше мне священником не быть.
Несколько лет назад, когда по решению суда Михаила Ходорковского выслали на зону в читинский Краснокаменск, отец Сергий был настоятелем тамошнего прихода. И вдруг начальство колонии попросило его освятить их кабинеты. Не зону, не казармы, не цеха. А кабинеты, где хранились дела, где велись допросы.
Любой священник сделал бы это незамедлительно. Наверное, даже — с удовольствием. Но не отец Сергий.
Так уж получилось, что сам он тоже сидел. В детстве. По глупости. Заслуженно. В семидесятые годы организовал молодежную группировку, которую сейчас назвали бы скинхедами. Бандформирование это гонялось за бурятами, которые, как казалось подросткам, очень мешают их тихому читинскому счастью, противостоят героическому бамовскому будущему. В итоге Сереге дали несколько лет и сослали поближе к Москве — в Пермь.
— Я сразу понял, что Ходорковский политзаключенный, и отказался освящать эти кабинеты. Ну не мог я промолчать, мне совесть не позволяла.
Отца Сергия уволили с формулировкой: «Полное отсутствие покаяния на фоне все возрастающей гордыни и самомнения». И далее приписка, мол, все это противоречит правилам шести апостолов: «Епископ, или пресвитер, или диакон да не приемлет на себя мирских попечений».
Указ подписан епископом Читинским Евстафием и по уровню лжи и безграмотности формулировки сравним разве что с приговором самому Ходорковскому. Ибо в правилах четко описаны эти «мирские попечения»: «Дошло до святого Собора, что некоторые из принадлежащих к клиру, ради гнусного прибытка, берут на откуп чужие имения и устрояют мирские дела, о божием служении небрегут, а по домам мирских людей скитаются. И поручения по имениям приемлют, из сребролюбия».
Освящение тюрем и колоний осуществляется по договору между РПЦ и МВД, видимо, по бартеру. Какие услуги оказывает милиция церкви, не очень понятно, но то, что епархии таким образом «устрояют мирские дела из сребролюбия» — очевидно.
— А с Ходорковским
что будет, как думаете?
— Есть такое ощущение, что могут освободить, — оживляется отец Сергий.
— Да, — соглашается Москаленко, — появилось какое-то предчувствие скорой свободы.
Чита утопает в гробовой темноте, чай допит, на столе притихла одинокая картофелина, а со стены улыбается типографский Христос. Который так желал счастья всем и поэтому построил свое царство на Небесах. Он знал — земная империя непобедима. Богу — богово, а кесарю — кесарево.
Восьмую,
заключительную часть путевых заметок читайте на www.gazetaby.com во вторник, 28
октября.
Читайте еще
Избранное