Мужчина скончался 12 июня, но точно проверить его личность удалось только сейчас. Наша Ніва рассказывает, что известно об этом человеке.
Андрею Макаревичу было 56 лет. Он родился и всю жизнь прожил в Минске. В 1982-м, сразу после школы, Андрей поступил в художественное городское профессионально-техническое училище и выучился на столяра-мебельщика. Согласно его соцсетям и информации от «Киберпартизанов», он сменил много работ.
Андрей восемь лет работал механиком в рефрижераторном депо, два года столяром, пару лет — в минском РНПЦ «Кардиология», в разные времена — сторожем и разнорабочим. В последнее время мужчина занимался столярными работами и сборкой мебели.
Мужчина был сторонником перемен. Он был подписан на многие независимые медиа, а некоторые из их лайкал на своей странице в «Одноклассниках». Это и стало причиной, по которой его поместили в «политическую» камеру на Окрестина, в которой администрация создает невыносимые условия для заключенных. В таких камерах люди спят без матрасов, не имеют возможности получать с воли передачи с едой, вещами и медикаментами.
У мужчины никогда не было серьезных проблем с законом. В базе «Киберпартизанов» есть только две записи о нарушениях им законодательства — переход дороги в неустановленном месте в 2017-м и безбилетный проезд в 2019-м.
Вот что рассказывал источник Новага часу о характере Андрея и его последних днях:
— Он был человеком неразговорчивым, всегда сидел в углу, по большей части в камере спал, но мне удалось с ним немного пообщаться. Изначально его взяли за мелкую кражу: украл он пачку пельменей и то ли хлеб, то ли молоко. Что-то такое, чтобы просто поесть.
Работал он или мебельщиком, или обувь делал — какая-то простая работа у него была. Он говорил, что работает, но деньги закончились, и пришлось ему украсть еду.
Он вообще не должен был к нам попасть, таких мелких воришек сажают на 7-10 суток в другие камеры, к так называемым «рабочим», кого выводят на работу. Но у него в телефоне нашли какие-то репосты, и он в итоге сидел с нами по политике.
Мужчина был астматиком, но выпрашивать ингалятор приходилось с боем:
— Днем он еще сидел нормально, откашливался, и так далее. А ночью хрипел так, что вся «хата» уснуть не могла. Ингалятор ему все же отдали. Потом к нам привели врача. Он его послушал… Все знали, что Андрею становилось хуже.
В одну ночь мы проснулись, как будто ПВО начало работать, там не то, что храп, а что-то непонятное было. Врач добился для него каких-то таблеток, которые ему как будто помогали. Мы даже несколько раз предлагали Андрею вызвать «скорую», чтобы его забрали из ИВС, но он отказывался.
Мужчина, как пишет «Новы час», и так чувствовал себя не очень, а в камере был сквозняк, и в один из дней все заболели, а Макаревичу стало хуже:
— Это было в воскресенье: я проснулся, ребята стоят, кричат, «звоните в кнопку», — в каждой камере есть кнопка вызова «продольных». Оказалось, Андрей встал, сходил в туалет, пошел мыть руки и прямо у раковины упал.
Наш доктор пытался его с «продольными» откачивать, — он даже хорошо о «продольных» отозвался, они хотели искусственное дыхание делать. […]
Вызвали «скорую», она приехала почти мгновенно, минуты через три после вызова. Но откачать Андрея не удалось.
