Дневник войны, глава 17: «Селяне, выехав с оккупированной территории, вспомнили, что в сарае остались свиньи. Рано утром поехали назад, объезжая блокпосты…»

Когда знаешь, что есть куда возвращаться – те самые «родные стены», это придает силы. С 9 марта я живу во Львове. Да, я дома – в Украине, но мои стены остались в родном Кривом Роге. Моя броня, крепость, моя жизнь закрыта уже почти два месяца на ключ. И сейчас я не знаю, останется ли у меня дом.

Полгода назад я стала задумываться о переезде и покупке жилья в Ирпене или Буче. Курортные городки практически в лесу, но в то же время недалеко от столицы, манили меня. Но все время план откладывался из-за каких-то внезапных жизненных корректив. Возможно, если бы тогда получилось с переездом, сейчас меня бы могло уже и не быть…

А Кривом Роге в пятидесяти километрах от города стоят российские войска. Южный район несколько раз обстреливали из градов. А в села за чертой города вонзаются крылатые ракеты. Сейчас это областной центр, приютивший около 50 тысяч беженцев, большинство которых приехали из Херсонской области. То, что рассказывают они, не сильно отличается от того, что рассказывали выжившие в Буче, Ворзеле, Гостомеле.

Когда-то плодородный хлебный регион юга Украины превратился в голодающий край на грани гуманитарной катастрофы. Россияне вывозят многотонными фурами зерно в оккупированный Крым и взрывают элеваторы. Они также выносят из погребов людей запасы продовольствия, портят продукты. Доходит до того, что люди вынуждены ловить полевых мышей, чтобы не умереть с голоду.

Оккупировав село, российские варвары оскорбляют, грабят, издеваются над местными жителями, выгоняют из дома, оборудуя свои штабы, где вздумается, насилуют, бьют, стреляют, мобилизуют мужчин и заставляют рыть окопы.

Моя тетя в Кривом Роге отдала свою квартиру родственникам, которые сбежали из оккупированного российскими войсками села в Херсонской области, а сама переехала на дачу.

Моя подруга с однокурсницей, переехавшей из Киева в Кривой Рог, взяли опекунство над кухней больницы, которая стала военным госпиталем. Каждый день они закупают продукты и готовят еду для тех, кто временно не на фронте. А еще ездят в центр переселенцев, чтобы передать людям вещи первой необходимости.

Еще одни знакомые также приютили семью из оккупированного села. Сначала они прятались от пуль в вырытых могилах, а когда рашисты расстреляли их дом, отдали последние деньги, чтобы пройти через российский блокпост – и смогли вырваться из ада, добираясь до города более 12 часов.

Но даже это их не сломило. Селяне, выехав с оккупированной территории, вспомнили, что в сарае остались свиньи. Рано утром поехали назад, объезжая блокпосты…

– Свиньи голодные, кормить нечем. Вы когда-то кололи поросенка под обстрелами? А мы кололи. Быстро все погрузили и уехали. Пусть дохнут с голоду, оккупанты проклятые, – рассказывали они, вернувшись.

Пока я это писала, над моим домом во Львове просвистели две ракеты. Через несколько минут был слышен прилет. Я к этому так привыкла, что уже даже не вздрагиваю. Украину не победить. И за свое мы будем стоять до конца. И я надеюсь, и очень верю, что мои родные стены выстоят.