Котов: «Когда Лукашенко говорит, что никем не торгует, — это приглашение: а давайте-ка поторгуемся»

Когда ожидать амнистии в Беларуси, по-прежнему неясно. Напомним, власти заговорили о ней в преддверии «дня народного единства» 17 сентября, а затронуть она должна «от 8 тысяч человек». Однако проект закона об амнистии все еще не поступил в Палату представителей.

И вот появилась некая определенность: как выяснила Наша Н*ва, вопросом активно занимается бывшая депутатка парламента и экс-кандидатка в президенты Беларуси Анна Канопацкая.

«Я провожу большое количество встреч и консультаций по этому вопросу с представителями западного дипломатического корпуса и их политических кругов и могу с уверенностью сказать, что реакция на предстоящую амнистию в нашей стране исключительно положительная, что открывает дополнительные возможности в восстановлении полноценных отношений», — рассказала Канопацкая журналистам.

Почему белорусские власти доверили роль переговорщика именно этой представительнице, по определению Лукашенко, «нормальной оппозиции»? Возможно, прошлогодняя эпопея с помилованием от Воскресенского, в результате чего на свободе оказались всего 13 человек, мало кого впечатлила. Мог ли на месте «связного» быть кто-то другой, Филин обсудил с экс-сотрудником администрации Лукашенко, политологом Анатолием Котовым.

— На этом месте, думаю, уже побывали многие — и не только Воскресенский. С темой амнистии носились не только представители «лояльной», управляемой белорусской оппозиции, но и международные посредники, — говорит политолог. — Очередное подтверждение тому, что торги идут, мы получили буквально сегодня из Минска: посол Швейцарии вручила верительные грамоты Лукшенко. А Швейцария как раз та страна, которая в частном и полуофициальном порядке является посредником в попытках урегулировать белорусский кризис, и один из пунктов повестки — политзаключенные.

Вопрос выбора «связного» для консультаций с западными политиками, полагает Анатолий Котов, решился просто: из тех немногих, кто еще не занимался вопросом амнистии, выбрали свежее лицо, к тому же женщину, что должно «вызвать несколько большее доверие по сравнению с предыдущими персонажами».

— Это, скорее, попытка достать из колоды всех более или менее полулояльных фигур, которым дают задание заняться подготовкой амнистии. Дело не в том, что не получилось у Воскресенского — в прошлый раз не получилось у системы смириться с тем, что нужно выпускать много людей. Что получится у Канопацкой — опять-таки, получится не у нее, а у самой системы. Не стоит здесь преувеличивать роль и заслуги конкретного лица. Списки составляются в других зданиях и другими людьми.

Сам Лукашенко говорил о формате амнистии, что на свободу выйдут в основном обычные заключенные, лишь по минимуму политических, — и не стоит питать иллюзий, что из этого выйдет что-то другое. А фамилия у того, кто занимается подобными вещами, может быть абсолютно любая, это всего лишь репрезентативная функция. У Канопацкой, возможно, есть чуть большая узнаваемость в Европе, и потому она не скрывает, что ведет какие-то консультации, в первую очередь, с дипкорпусом, но, в общем, она рядовой исполнитель.

— Будучи депутатом, несколько лет назад Анна Канопацкая также работала над законом об амнистии, продвигая ее для осужденных по 328-й, так называемой «наркотической», статье, и тех, кто совершил экономические преступления. Возможно, и в этот раз большая часть из 8 тысяч человек будет из этих категорий?

— Я бы рассматривал эту историю под другим углом. Любая статья не важна, поскольку точно так же легко набрать новых заключенных. Мы живем в ситуации «не до законов», и, к большому сожалению, иллюзий по этому поводу нет. Прямо сейчас мы видим, как преследуют родственников бойцов полка имени Кастуся Калиновского, как находятся новые статьи, «сутки» и уголовные дела для уже задержанных… Не соблюдается даже видимость закона.

Поэтому сама по себе амнистия, возможно, имеет лишь такой смысл для государства, чтобы выпустить как можно большее количество заключенных, кто не имеет отношения к политике.

— Александр Лукашенко заявил, что он «не торгует людьми». Канопацкая прямо говорит, что проводит встречи и консультации с западными политиками и дипломатами. Нет ли здесь противоречия — или, если предложить торг чужими руками, то власть как бы не при чем?

— Противоречие есть: если не получено «добро» на такие телодвижения на самом верху, то никто этим заниматься от своего имени и по собственной инициативе не будет. Иначе тот же самый Воскресенский должен был бы дальше лоббировать тему с помилованием и выпуском политзаключенных, пытаться протащить как-то проект закона, который написали еще в прошлом году, а перед 17 сентября в этом году он снова всплыл.

Но такого не происходит. И на камеру можно говорить все, что угодно, но это будет из разряда «я три дня гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны». То есть, когда Лукашенко говорит, что никем не торгует, — это приглашение: а давайте-ка поторгуемся.

Белорусскому режиму больше нечего предложить Западу, отмечает Анатолий Котов, потому что прежние схемы — в течение нескольких лет небольшими партиями выпускать противников власти на волю — не работают. Политзаключенных слишком много, к тому же репрессивная машина не собирается останавливаться.

— Если было бы реальное желание изменить ситуацию, как внутри страны, так и на внешнем контуре, то, по крайней мере, ежедневных «хапунов» не было бы. Иначе смысл выпустить 10, 20, 100 человек, если в любой момент наберешь столько же и даже больше новых? Поэтому продвигается четкая концепция — выпустить всех политзаключенных. На что, естественно, Лукашенко не пойдет.

Торговля идет и будет идти — другое дело, что для международного сообщества ценность этой торговли близка к нулю. Любая человеческая жизнь, безусловно, важна, но бесполезно играть в такие игры со стороной, которая ведет себя как шулер. И мы видим, что количество политзаключенных, даже с учетом тех, кого помиловали или кто вышел на свободу, отсидев свой срок, в Беларуси не уменьшается, а только растет.

— В недавнем интервью «Немецкой волне» Петер Стано четко обозначил позицию ЕС: реагировать будут на конкретные действия, а не слова. А режим пока предлагает как раз голые обещания, хотя на такие сигналы, как показал визит Макея на Генассамблею ООН, Запад уже не откликается. Чего в таком случае ждут белорусские власти или на что надеются?

— Надеются на то, что ситуация в регионе изменится — например, в очередной раз произойдет обострение российско-украинской войны и все немножко забудут про белорусский режим. Особенно если получится каким-то магическим образом не вляпаться в «специальную операцию».

Хотя сейчас это окно возможностей для белорусских властей практически закрылось. Украина дает понять: если будет новая агрессия с территории Беларуси, то им все равно, каким образом и кто будет двигаться. Будут ли это российские войска, российские ракеты — они не будут дожидаться и нанесут превентивный удар по четырем позициям, что упоминал Лукашенко и обещал «показать карту».

Словом, возможности для маневра практически исчерпаны. Посмотрим, чем «порадует» нас ближайшая неделя — уже сегодня в Кремле празднуют включение мифических областей в свою территорию, в то время как площадь оккупации во время этого торжества очень серьезно сократится.

Самое печальное для белорусского режима в этой конфигурации — заявления Кремля, что на территории, которые он будет считать своими, с момента одобрения аннексии Советом Федерации будет распространяться договор о Союзном государстве. Это намек на то, что отползти от своего «старшего брата» у союзника не сильно получится.

Непонятно, на что рассчитывает белорусский режим в последние два года. Вся эта эскалация, война с собственным обществом и народом, неизбежно приближает крах системы, которая выстраивалась более 20 лет.

Ситуация никак не «рассасывается», власти не то что не лечат болезнь, а даже боятся поставить диагноз и только усугубляют состояние. Это как паллиативная терапия: когда все совсем плохо, то облегчить страдания больного и прожить день-другой, не чувствуя боли. Белорусский режим с обезболивающих перешел на более тяжелые препараты, успокаивая сам себя, мол, и в экономике все хорошо, и в стране тишь и благодать, только количество «экстремистов» растет с каждым днем, и в Украину мы не идем — у нас не мобилизация, а «проверка мобилизационной готовности». Но все это, повторюсь, только приближает развязку.