Шрайбман: «Победителем стали не Беларусь или Евросоюз, а только Кремль»

Поздно вечером 15 ноября состоялся разговор между исполняющей обязанности канцлера Германии Ангелой Меркель и Александром Лукашенко. Говорили, естественно, о решении миграционного кризиса на белорусско-польской границе.

Как этот звонок повлияет на отношения Беларуси и ЕС? Кто вышел победителем в данной ситуации? Эти вопросы Филин обсудил с политическим обозревателем Артемом Шрайбманом.

– Минск добился своей цели, заставив Меркель найти номер телефона Лукашенко?

– Вопрос в том, что считать целью. Если цель — заставить Евросоюз разговаривать с Лукашенко, как человеком, который может решать проблемы, созданные им же, то они этого добились.

Но мне кажется, что даже белорусские власти так узко не рассматривали свои цели. Какого-то смягчения позиций Евросоюза из-за этого звонка я не вижу.

Да, Лукашенко продемонстрировал, что может создавать головную боль, которую кроме него самого никто решить не может. Я не уверен, что раньше это кто-то ставил под сомнение.

Я бы не вдавался в какие-то панические настроения, что это признание, разворот стратегии Евросоюза. Меркель — уходящий политик, у нее большой авторитет, и она им воспользовалась во время переговоров с Лукашенко. Я не знаю, получилось у нее или нет, но думаю, что там речь шла в первую очередь о гуманитарных вопросах.

Представить, что сейчас Евросоюз отменит свои санкционные пакеты, очень сложно. Может, звонок сработает как возможность для белорусской стороны отъехать в данном вопросе без потери лица.

Мне кажется, что ответы надо искать вот в такой «теории игр». Пощекотали эго, чтобы он открутил свои же действия назад. Про реальные уступки вряд ли там шла речь.

– Лукашенко всегда говорил, что у каждого его решения есть конкретная цена, неужели здесь для него цена всего лишь в звонке из Берлина?

– Позиция может меняться. В начале кризиса он, может, хотел отмены санкций, признания себя, чтобы всех этих мигрантов пропустили на Запад.

Но по ходу кризиса Лукашенко начал понимать, что ничего не получается: санкции ужесточаются, позиция ЕС становится более жесткой, России тоже не все нравится, особенно в вопросах риска транзита.

Еще до этого звонка он стал говорить о путях отступления. Мол, давайте их куда-то вывезем. Импульс, возможно, шел от него самого, что он готов к отступлению.

Согласится ли Лукшенко полностью провести всю деэскалацию от одного звонка — увидим. Может быть, ему пообещали не такие жесткие санкции, какими они могли быть.

– Могли ли стороны говорить не только о мигрантах, но и о правах человека в Беларуси, политзаключенных?

– Позиции Лукашенко и Евросоюза по данному вопросу хорошо известны сторонам, если они говорили только о гуманитарных вопросах и мигрантах, то, может быть, и не было смысла обременять разговор другими темами.

Тем не менее я допускаю, что поднимался и данный вопрос. Если Лукашенко начинал говорить о санкциях, то ему напоминали, за что они были введены. Но это как подымать на переговорах с Китаем вопрос уйгуров. Все понимают, все недовольны, но от таких разговоров Китай не изменит свою политику. Здесь то же самое.

Думаю, для протокола вопрос был поднят. Но у меня впечатление, что Лукашенко на данный момент не готов к уступкам вообще по вопросам внутренней политики.

– Какие пути выхода из ситуации на границе видятся сейчас?

– Есть путь для деэскалации — репатриация усилиями Минска мигрантов в их страны, возможно, с привлечением международных организаций. Это нужно для того, чтобы Минск мог представить все как существенную уступку. Мы не могли договориться с поляками, но смогли это сделать с более разумными организациями, и теперь они нам оплатят чартеры.

Мне кажется, что все к этому шло. Польша вообще не собиралась уступать. Такое впечатление, что польским властям до рассуждений правозащитников нет никакого дела.

Сегодняшняя польская власть — это худший из возможных визави в вопросе надавить на них через моральные страдания беженцев. И антимигрантская политика польских властей пошла им на пользу, рейтинги стали расти.

Сейчас вопрос в том, как это решение будет оформляться белорусскими властями и как много времени это займёт, понадобятся ли для этого еще жертвы? Главное сейчас — это красивая упаковка для Минска в вопросе отступления.

– Кто же вышел хотя бы моральным победителем в данной ситуации?

– Если с Лукашенко говорят по мигрантам, то не значит, что будут говорить по другим темам. Разрешится кризис на границе, и отношения опять вернутся в ту же фазу, где были раньше, только еще с пятым пакетом санкций наверху.

Я не вижу, что Минск заработал что-то, кроме возможности на внутреннюю аудиторию представить это как «моральную победу». По большому счету это все.

Страдают Литва и Польша, которые воспринимаются как самые русофобские страны. И третье — после вмешательства Путина наладился прямой диалог. Он может презентовать себя как медиатор и миротворец.

Кругом победы, а реальных финансовых потерь Россия не понесла.