Шрайбман: «У белорусских демократов точка, когда Беларусь может стать демократической, виднеется на горизонте»

– Мы видим колоссальную разницу между двумя обществами – белорусским и российским. Мы ее видели и до 2022 года, а сейчас она стала еще заметнее, – рассказывает Артем Шрайбман в большом интервью каналу Опыт свободы. – Эта разница проистекает из того, что даже пророссийски или провластно настроенные белорусы, так или иначе, не воспринимают эту войну как свою.

А для большинства россиян, напротив, вопроса, кто воюет, нет, и именно это довлеет над ними в том смысле, что «как я могу быть против своей страны и своих солдат?»

Очевидно, что для белорусов такой выбор не стоит и, соответственно, пацифизм, присущий белорусской политической культуре, воплотился в достаточно высоких антивоенных настроениях даже сейчас. И это несмотря на то, что отношение к России в целом оставалось и остается достаточно теплым.

Политический аналитик продолжает:

– К тому же, в Беларуси и властью, и ее оппонентами много лет культивировалась фетишизация мира, стабильности и отказа от любого насилия. И именно отсюда проистекают белорусские протесты 2020 года как ответ на насилие, которое всем показалось чрезмерным.

В России же, по мнению Шрайбмана, культивировалась несколько другая система ценностей: культ памяти о войне, милитаризм, империализм и больший шовинизм по отношению к другим более мелким народа.

– И, глядя на эту войну, белорусы могут в среднем проявить эмпатию к Украине, потому что у них есть огромные родственные пересечения, но россияне, опять же, если говорить в среднем, то они видят себя наследниками, преемниками именно не периферийной части этого столкновения, а метропольной. Отсюда у нас и абсолютно разные стартовые позиции во взгляде на войну в Украине.

От отношения к войне эксперт переходит к разнице в мировоззрении протестного движения Беларуси и России:

– Протестно настроенных белорусов в отличие от таких же россиян поддерживает мысль в том, что они в большинстве, от их имени, по крайней мере, не идет война, и исторически им кажется, что у режима Лукашенко меньше оснований существовать в долгосрочной перспективе, чем у какой-либо диктатуры в России.

То есть, даже если это будет не Путин, мало у кого есть надежда, что Россия будет демократической. А в Беларуси есть некая общая презумпция, что авторитарный режим существует постольку, поскольку есть Лукашенко.

Развивая эту мысль, аналитик озвучивает довольно распространенное и в демократической среде, и среди западных политиков мнение о том, что даже если путинский режим каким-то образом ослабнет, и для России наступит момент похожий на позднюю афганскую войну для СССР, когда она станет не в состоянии поддерживать своих сателлитов, то Беларусь в этой ситуации демократизируется, а Россия – не факт.

– Но мы рассуждаем о сценарии, когда режим Путина больше не способен проецировать силу. Такой позднесоветский формат существования в будущем вполне для него вероятен. То есть, Россия ослабнет, но не станет демократичной, – считает аналитик.

Потому что, к сожалению, до сих пор российское протестное движение не продемонстрировало той степени массовой поддержки, которую продемонстрировало белорусское.

И в этом связаны разные ожидания, потому что у белорусских демократов и либералов, даже находящихся во фрустрации, эта точка, когда Беларусь может стать демократической, виднеется на горизонте.

Она у них ближе в голове, чем у многих эмигрантов из России, которые по взгляду на будущее и по самоощущению гораздо более похожи на белую эмиграцию, мол, мы уехали, и мы уехали надолго.