«Не могли прийти к компромиссу кричать «с Новым годом» или «Лукашенко в автозак»

Как проходили эти ночи, с какими ограничениями сталкивались заключенные и что помогало им сохранять солидарность?

Алана Гебремариам: «Вместо шампанского у нас была газированная вода»

Алана Гебремариам, общественно-политическая деятельница, бывшая политзаключенная по «делу студентов», была задержана 12 ноября 2020 и осуждена на два с половиной года лишения свободы в колонии в условиях общего режима.

— Я встретила два Новых года за решеткой: с 2020 на 2021 год и с 2021 на 2022. Первый Новый год проходил в СИЗО на Володарского, второй был в колонии № 4 города Гомеля.

За решеткой Новый год — то, что, я думаю, все ждут. Потому что это такой праздник, который объединяет людей. И праздник, в который ты начинаешь верить, что могут какие-то мечты исполниться, исполнятся какие-то цели.

И потому, насколько я это чувствовала в моменте, люди очень были воодушевлены перед Новым годом: и обычные заключенные, и политические заключенные очень ждали этого дня. И это было так и в колонии, и в СИЗО.

Чем отличалось? Наверное, тем, что в СИЗО в целом больше свободы, больше свободы, потому что в колонии достаточно жесткий распорядок. В СИЗО в основном у тебя есть прогулка и обед, ужин и завтрак по времени, бывает баня еще, но с большего ты сам выбираешь, чем заниматься: лежать, спрятавшись от «глазка», заниматься физкультурой или просто сидеть.

И в этот день в СИЗО мы очень хорошо готовились, мы украсили камеру различными вырезанными лентами, мы «приготовили» еду: собрали со всех людей разное вкусное и приготовили классный стол с фруктами, овощами, сэндвичами, с каким-то пирогом, который передала чья-то мама.

Вместо шампанского у нас была газированная вода, что также имитировало немного момент, когда ты под бой курантов пьешь шампанское и радуешься, что Новый год все-таки наступил. Поэтому мы пытались максимально приблизить этот день к тому, что было на свободе. В этот день все загадывали желания, и некоторые пытались поджечь бумажки с написанным желанием и их растворить в газированной воде. Не у всех получилось, конечно же.

В общем, в этот год не разрешили праздновать Новый год до 00:00 часов. Отбой был, как обычно, в 22: 00. И мы решили, что у нас будет свой протест, потому что мы не можем лечь спать. И мы просто ждали, когда придет это время. И когда было 00:00, мы вскочили с кроватей, со второго яруса, с первого и быстро начали это все палить и загадывать желания, пить потом газированную воду, и быстро начали есть.

Конечно, администрация пришла и увидела этот «цырк на дроце», что мы все сбежались и в темноте что-то делаем, потому что света уже нет. Но сильно, скажем так, не ругали. Постучали в дверь, сказали: «Расходитесь, отбой уже был». Но не заходили в камеру, не начинали какие-то внутренние санкции. Потому это было очень весело.

Мы еще танцевали под какую-то или беларускую, или российскую программу с песнями. Может, даже под «Голубой огонек», я точно не помню. Но что было, то было. Больше у нас не было другого репертуара по телевизору.

И мы танцевали, помню, встала с девушкой по статье 328 на скамейку, которая прикручена к полу, и мы стали на этой скамейке танцевать. А она очень узкая, маленькая, а мы настолько энергично это делали, что попросту оторвали эту скамейку от пола вместе с болтами.

Конечно, было интересно, как потом это маскировать, чтобы никто не заметил, так как она просто шаталась и держалась на последнем слое. Поэтому настроение было очень позитивное.

Единственное, насчет чего мы ссорились в этот день — не могли прийти к компромиссу, в какой момент начинаем кричать «с Новым годом», «свободы», или кричим мы какие-то «змагарские», оппозиционные кричалки типа «Жыве Беларусь», «Лукашенко в автозак» и так далее. И часть камеры согласилась, часть — нет.

А еще был вопрос: в 23:34 мы это делаем или в 00:00. Пришли к компромиссу и по итогу, кто хотел, кричали в 23:34, но все вместе кричали в 00:00. И, в том числе со «змагарскими», как их называли девушки не по политическим статьям, кричалками: и «Жыве Беларусь», и «свободы», и «Лукашенко в автозак»...

В тот момент, я точно помню, мы начали кричать, и словно цепью пошла такая реакция, что камера за камерой начала подхватывать эти кричалки, это то, что шло из сердца. И друг друга поддерживали и усиливали голос предыдущего, кто кричал. И по итогу вот такой цепью все камеры кричали, стоял большой гул на СИЗО № 1 — и «Жыве Беларусь», и «свободы», и разного-разного, что мы кричали, в том числе «с Новым годом».

И это было, конечно, очень вдохновляюще и эмоционально, потому что ты понимаешь, что несмотря на то, что мы в неволе, а с нами сидят люди не по политическим статьям, все тоже все понимают, и многие из неполитических задержанных и ожидающих суда людей поддержали наши лозунги.

Еще также пускали фейерверки на свободе недалеко от СИЗО. И мы понимали, что это делают люди, которые хотят нас поддержать. И я знаю, что некоторых разгоняла администрация СИЗО, бегали за ними. Короче, не знаю, поймали кого-то или нет, но они кричали нам что-то в поддержку, нам было слышно.

Для меня это был важный день, который усилил надежду, что все еще возможно изменить, и что люди до сих пор вдохновлены, до сих пор помнят, до сих пор заряжены на перемены.

Ну и, конечно, загадывали желания. Я спросила потом у девушек: что они загадали? И большая часть камеры, конечно, загадала, чтобы люди вышли на свободу, чтобы репрессии закончились, чтобы Лукашенко больше не был президентом этой страны, чтобы он был наказан за то, что он сделал...

Короче, такие были вайбы у большинства, с кем я разговаривала. Конечно, у людей не по политическим статьям это было, в основном, свобода и воссоединиться с семьей. Ведь эти дни большинство людей проводит с семьей, с близким комьюнити. И это было важно для всех нас — пережить этот момент вместе и услышать эту солидарность.

Второй Новый год, который был в колонии, был другим, просто потому, что колония — это достаточно строгая система. Беларусь внутри Беларуси, я бы сказала. И там контролируют все происходящее. И мне девушки сказали, что до приезда политзаключенных в 2021 году, первых женщин — Класковской и Херше, в те Новые годы позволяли позже ложиться и вместе тусоваться. Но сейчас, скорее всего, такого не будет.

И мы ждали Новый год, что скажут. И по итогу, насколько я помню, нам дали праздновать в 00:00, потому что мы выходили на улицу, но до 1:00 все должны были лечь спать обязательно. То есть не сократили возможность, но, конечно, это был риск для всех — выбрать, нарушать или не нарушать правило. Потому что нельзя давать что-то другим людям, нельзя что-то брать у них. А когда ты садишься в круг с людьми и начинаешь есть совместно или не совместно сделанные салаты, делишься своим, это уже автоматически нарушение распорядка и правил колонии.

Думаю, большинство рискует. И я в том числе, сидела с несколькими людьми, приготовила салаты и разные вещи. Это очень прикольно, что ты заранее, как и в обычной жизни, должна спланировать свое меню.

Потому как если ты хочешь сделать что-то похожее на то, что ела дома: оливье, другой салат, что-то необычное (то есть не просто бутерброд), ты должна заранее продумать, в какой отоварке в магазине сможешь это купить. Будут ли у тебя эти деньги на счету и будут ли эти продукты. То есть тебе нужно уже заранее спланировать список продуктов и знать, когда это сможешь купить.

И это тоже выглядело очень возбуждающе и очень эмоционально, потому что ты просто предчувствуешь, что скоро придет этот момент, когда ты будешь резать салаты, несмотря на то, что это в колонии, на тумбочке.

И я помню, что заболела в это время. У меня была ангина ужасная. И я из последних сил понимала, что на мне большая ответственность, потому что я в отряде, а не на швейке, и 31 декабря люди были на работе, а я стояла, резала салаты, когда было время. И сделала салат, который делала часто дома — наш семейный салат.

И для меня это было важно, почувствовать себя как раньше, почувствовать эту теплоту, эту поддержку, вспомнить различные события, как я проводила Новый год, подумать о своей семье... Поэтому само приготовление с продуктами, и сам процесс, когда я сделала эти салаты, и момент, когда мы уже под ночь собрались вместе и начали вместе есть...

Кто-то смотрел телевизор, кто-то сидел разговаривал, кто-то включил даже какую-то музыку по радио и танцевал под нее. Не могу сказать, что было прямо очень жестко, но администрация говорила, что все, что вы делаете в этот день, будет зафиксировано, поэтому не выходите за пределы.

У нас была возможность выйти на улицу, и это важно в том смысле, что я увидела возле «Алми» — он всегда на горизонте, когда ты сидишь в колонии — я его увидела украшенным в новогоднем стиле, я слышала, как люди празднуют за воротами, я чувствовала это настроение.

Мы ждали 00:00 на улице, начались фейерверки, мы смотрели на них — и это было вдохновляюще, в том смысле, что несмотря на заключение, ты все еще можешь эту свободу каким-то образом для себя найти и проявить в такие моменты, почувствовать себя не то, чтобы нормально, но почувствовать, что не все потеряно.

Но в тот момент, конечно, у меня не было ощущения, что скоро выйду или что-то изменится, как оно еще могло быть с 2020 на 2021, но я тогда поняла, что выдержу, потому что первые полгода в колонии у меня были сложными, и вот, наверное, после Нового года я поняла, что смогу сделать это и я выдержу, несмотря ни на что буду держаться. Потому это был важный день, и празднование, и коммуникация с людьми...

Кстати, я не получила нарушения за то, что «семейничала». И было очень классно, что есть такая возможность один день в году почувствовать себя за решеткой, но немного более свободной.

Лев Александр Антонюк: «В СИЗО люди еще поздравляют друг друга, в колонии — уже нет»

Лев Александр Антонюк был задержан 2 ноября 2021 года. Результат суда — полтора года лишения свободы в колонии в условиях общего режима. Свой первый Новый год в неволе Лев встречал в брестском СИЗО. Как это было?

— У меня была маленькая камера, человек семь. Там была, может, половина по «наркотической» статье 328, но у нас были и политические ребята. Там сложилась очень дружеская атмосфера, я даже бывало, в частных разговорах с ними, говорил, что мне нужно пересесть куда-то, потому что ощущения тюрьмы нет, потому что все было круто.

Я подумал, что мне нужно пересесть в другую камеру, чтобы подготовиться, например, для колонии или для других условий. Потому что не надо привыкать к такому комфорту.

И вот именно в этой камере я встретил Новый год. Как это было: очевидно, у нас отбой был раньше, чем 00:00 часов — в 22:00 часа был отбой. И некоторые из нас заснули, а я читал книжку Генрика Сенкевича «Крестоносцы». И слышу, что Новый год по времени, потому что у нас часы были.

А я как раз читал часть, посвященную Грюнвальдской битве. Все проснулись в этот момент и поздравили друг друга с Новым годом. И через полчаса уже все заснули.

До сих пор в СИЗО не было проблемы читать книжку ночью — то есть на это не обращали внимание продольные — но именно на Новый год почему-то к нам приехал контроль, надзор из управления. И этот начальник ходил перед Новым годом, чтобы все было в порядке, чтобы все спали и так далее — чтобы у нас такого Нового года не было.

И после, именно ночью уже запретили читать книжки: если видели, то могли написать «бумагу». То есть человек ходил, ему было [не лень] смотреть камеры. Я понял, что он просто показывает, может, себя перед руководством, что он даже в Новый год бдит, хотя имеет должность такую... Хотя он ушел до 00:00 часов: он походил-походил, показал себя, потом еще пришел, может, в 00:30, продольному сказал: «Почему у вас читают книжку?» — и это было замечание ко мне. И мне начали замечания делать, и я подумал: «Ладно, Грюнвальдская битва на сегодня все».

Для меня это было нетрудно, потому что предыдущая профессия требовала, что Новый год я, бывало, и не «отсвечивал» дома. Поэтому я привык к этому. Но вот в СИЗО я помню, некоторые страдали, что они не дома в этот момент. И Новый год не празднуют с семьей, с друзьями...

А вот уже следующий Новый год я был в колонии, в «Витьбе». Я ее называл Аскобан. Я люблю Гарри Поттера и часто писал в письмах «узник Аскобана». СИЗО я называл Тауэр, а колонию — Аскобан. И когда я сидел в Аскобане, перед Новым годом была внутренняя проверка промышленной зоны.

Проверяли всю промышленную зону, чтобы не было никаких косяков, никаких проблем. И они отчитались вышестоящему руководству, что все окей. И потом, именно на следующий день после этой проверки, перед Новым годом, оказалось, что, когда из промышленной зоны уходили рабочие, два человека были пьяны.

Выходит, они на промышленной зоне создали аппарат по выгону алкоголя. И контрольная проверка не нашла этот аппарат, после нее люди напились... Эти люди были именно на моем отряде. И когда, например, у других был отбой в час ночи, то нам сделали в 23 часа ночи отбой, и все на Новый год спали, хотя мы слышали, что там в соседних отрядах друг друга поздравляют с Новым годом.

И вот я в 00:00 посмотрел на часы — и говорю: «Ну, мужики, с Новым годом!» — мне никто не ответил... И это была большая разница: то есть год прошел после СИЗО. Я понял, из-за того, что люди еще не надели эту одежду зека, они все еще вдохновленные свободной жизнью, и у них есть свободные чувства Нового года или каких-то радостных бесед. А потом, на Новый год в колонии я понял, что здесь уже никому не интересен этот Новый год, и вообще они думают другими категориями.

И вот разница: в СИЗО все проснулись на Новый год, все друг друга поздравили по-дружески, пожелали скорого освобождения друг другу. А в тюрьме мне уже никто не ответил, все спали глубоким сном. Я это заметил еще перед колонией, в так называемом карантине, там тоже эта дружеская атмосфера была. А потом уже, в колонии, этого не существует.

Николай Дедок: «Каждый Новый год за решеткой — это одновременно потеря и надежда»

Николай Дедок в повторное заключение был задержан 11 ноября 2020 года, приговорен к пяти годам лишения свободы в тюрьме в условиях строгого режима и неожиданно освобожден 11 сентября 2025 года.

— В этот срок я провел четыре новых года за решеткой, и все они были не сказать, чтобы слишком веселыми и радостными.

Первый был с 2020 на 2021. Это была камера № 14 на Володарке. И новогодняя ночь была с точки зрения еды и каких-то сладостей — всего хватало в камере. Однако проблема была в том, что в тот момент я как раз попал в такой водоворот, когда администрация пыталась использовать криминальных авторитетов для того, чтобы меня там задушить, а авторитеты в свою очередь пытались на этом желании администрации сыграть и получить себе плюсы.

И там была очень жесткая многошаговая интрига с нескольких сторон, поэтому я не получил никакого наслаждения от встречи Нового года. Наоборот, было стрессово, напряженно, для меня как раз тогда такой период, когда написали в СМИ, что меня хотят убить, а на самом деле там за меня написали маляву (конечно, по указке оперов), что я такой-сякой, надо очень плохо ко мне относиться — и все эти малявы прошли по всем камерам.

И я помню не очень с хорошей стороны этот Новый год, было очень стрессово, и в камере было напряжение, и в принципе камера была не самая лучшая.

Второй Новый год с 2021 на 2022 я встретил в ШИЗО. Как раз на самый Новый год меня закрыли в ШИЗО могилевского СИЗО, когда я там сидел, ждал рассмотрения апелляции уже после приговора.

Третий Новый год с 2022 на 2023 я встретил в камере уже в гродненской крытой. Со мной сидели три человека. Все трое были эмоционально нестабильны. Все трое были людьми, которые не уживались в любых других камерах, и опер просто нас там всех собрал для того, чтобы жизнь медом не казалась.

И вот с этими людьми мы встречали Новый год. И даже с точки зрения психологической, моральной атмосферы и с точки зрения материальной, там все было очень мерзко. Ничего не было позволено, ничего у нас не было — ну там одна шоколадка на троих человек, это такое себе...

Новый год с 2023 на 2024 я встретил уже в одиночке, на гродненской крытой. Хорошо помню, что нам включили где-то до часа ночи радио, а также хорошо было слышно звуки на улице, на площади, так как это был самый центр города, и там гуляния шли, фейерверк, концерт, музыка играла громко на весь центр города.

Я послушал по Первому национальному каналу сказку «Снежная королева» — по радио, которое нам оставили. Послушал, встретил Новый год и лег спать. Несколько раз просыпался от громкой музыки, там какой-то кавер-бэнд в центре Гродно.

А с 2024 на 2025 я также встретил в одиночной камере гродненской тюрьмы. Был такой же прикол, играл тот самый кавер-бэнд на центральной площади, те же песни.

Поэтому отчасти печальные воспоминания. То есть каждый Новый год – это, с одной стороны, и грусть от того, что еще год провел за решеткой, и с другой стороны он приносит определенную надежду, что возможно в этом году ты выйдешь на свободу.